Ричард Длинные Руки — виконт - Страница 4

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Кадфаэль собрал щепочек, я протянул ладони, задержал дыхание. Вспыхнул и пробежал по сухой травинке огонек. Затрещал, запылал лоскут бересты, огонь охватил тонкие веточки. Брат Кадфаэль перевел зачарованный взгляд на меня, в глазах — отблеск пламени.

— Сэр Ричард, вы… вы под сенью милости Божьей!

— Да уж, — буркнул я, — под нею самой. Под сенью.

— Господь не зря вам такое даровал!

Я отмахнулся.

— Не пугай. Вообще, братец, тебе после подвига должно бы отломиться что-то и побольше! Или обломиться. Ты же сперва принял героическую…

— Сэр Ричард!

— Ну хорошо, мученическую смерть от рук гонителей веры Христовой, а потом и вовсе вбил в землю по самые ноздри самого подлого из колдунов…

— Сэр Ричард, это вы его… это самое!

— Ну ведь не смог бы без тебя? Но я кое-что уже получил, я такой, гребу обеими лапами, я ж нормальный зверь, а не курица, что все от себя… Тебя, к примеру, еще и канонизируют…

Он переспросил настороженно:

— Как это?

— Причислят к лику святых, — пояснил я. — Жаль, не сейчас к вечеру, а только через пятьсот лет. Это чтоб проверить временем… А был бы в православии, те бы сразу! Но это все лирика, — главное, уже сейчас можешь творить чудеса. Святая Церковь за каждый подвиг хоть малость, но отстегивает. Как раньше за ордена и медали платили, пока Хрущев не отменил… По крайней мере, ты что-то получить должен, если теория верна.

— Чья?

— Да моя, ты еще не знаешь, какой я теоретик! Ладно, пусть пока не теория, а гипотенуза. Ну там тоже огонь разжечь… Ладно, это я могу и сам, а ты бы рыбу научился подманивать в ручье. Говорят, здесь форель водится.

Он сказал с укором:

— Сэр Ричард, это же божьи твари!

Я переспросил:

— Но ты же вроде бы не вегетарианец?

— Нет, но когда подманивать… это нечестно.

Я подумал, кивнул.

— Ладно, это неважно. Ты пробуй, пробуй! Что-то же должны были кинуть на лапу? Тебя же вверх ногами распяли!

— Я сам попросил, — напомнил он.

— Тем более, — сказал я с энтузиазмом. — Сам напросился!.. Проверь, ты что-то должен уметь большее, чем простые монахи. Если, конечно, христианский мир справедлив хоть временами.

Он переспросил с неуверенностью:

— А это не будет гордыней? Нельзя за то, что ведешь себя достойно, ждать награды.

— Согласен, — ответил я. — Но если тебе дали добавочную мощь, то не грех ли будет, если не используешь ее на усиление роли и власти Церкви? Ты же не прешь пешим, когда у тебя мул?

Он серьезно задумался. Я тоже помалкивал, пусть брат Кадфаэль разбирается, что может больше, и может ли. Вдруг только я за каждое деяние получаю пряник, а своим церковь не платит. Если не ошибся и не выдаю желаемое за действительное, то мои чувства в самом деле обострились. Раньше я не слышал птиц с такого расстояния, как вот с верхушки того дерева, не мог рассмотреть так отчетливо их перья… более того, если сосредоточу внимание на каком-то листочке, то различаю застывших на нем тлей, пробежавшего муравья… Правда, в это время можно подойти и стукнуть меня по башке, как всякого, кто увлеченно заглядывает в окуляр микроскопа, но это уже из другой песни.

И еще то, что я засек того гада за кустами. Впрочем, я человек рациональный, могу объяснить все, что угодно, не прибегая ни к какой магии, в которую по-прежнему не верю: мы все в воздушном океане, все как-то пахнем, благодаря чему собаки находят дичь за десятки миль, а бабочки друг друга — за сотни. Так что запросто мог унюхать, а мозг моментально проделал колоссальную работу по идентификации и выдал результат, мол, добрый человек в безлунную ночь никого под мостом не подстерегает, бей — не ошибешься…

Травинка в двух шагах вспыхнула, я ощутил всплеск радости, перевел взгляд дальше. Первая уже погасла, нет корма, в четырех шагах торчит сухой стебелек. Я сосредоточился, собрал волю в пучок. На расстоянии ладони от земли на стебле появилась черная точка, словно под увеличительным стеклом, взвился синий дымок, показалось красное, взметнулся легкий огонек.

Сердце стучит сильно, во всем теле слабость, чувствую себя усталым, будто разгрузил вагон угля. Пока брат Кадфаэль разделал оленя и вырезал для жаркого самые лакомые части, остальные скормим псу, я попробовал поджечь клок сухого мха в десяти шагах, не удалось, в восьми, семи…

Так, понятно, пять шагов — предел. Что ж, и то прибавка. До поединка с Черным Хозяином было два.

Пока брат Кадфаэль бормочет молитвы, бьет поклоны, я украдкой выудил из кармана горсть крохотных зернышек. В свете костра они заблистали кроваво-красными огоньками, но часть светится собственным цветом: голубым, зеленым, какие-то — почти белым. Меч я воткнул в землю справа, должен быть под рукой всегда, молот положил на колени, даже лук вот он рядом, что делать — в неспокойное время живем.

Каменные зернышки в ладони похрустывают, но что-то не верится, что вот так рассыплются. Не хочу рисковать, но почти уверен, что и удар молота не расколет эти с виду хрупкие жемчужинки. Одна вдруг шевельнулась, перекатилась с ладони, я едва успел сжать пальцы.

Зернышко с ощутимой силой, подобно упорному жучку, пытается протиснуться между пальцами, я развернул руку к молоту тыльной стороной. Жемчужинка перестала раздвигать пальцы и попыталась поискать щелочку в середине ладони.

Замерев, я вращал рукой над молотом, а этот упорный жучок все пытается вылезти наружу. От жемчужинки приятное тепло, словно держу разогретую на солнце горошинку.

Брат Кадфаэль время от времени слегка наклоняется, явно символические поклоны, из транса выйдет, только если здесь грянет взрыв… А что теряю? Не искать же знатоков, которые скажут, как мне поступить. Мир таков, что знатоки в первую очередь постараются отнять и жемчужинки, и вообще все, что есть у меня.